«К моменту приезда Президента к Горячеву Дом Советов был, естественно, оцеплен милицией и никого, естественно, и близко не подпускали, кроме, естественно, особо отмеченных милостью местной администрации, а этих поганых демократов, естественно, держали там, вдали. Я, будучи глубоко убежденным в том, что уж МЕНЯ-то непременно допустят, поднял шум и начал громогласно (а голос позволяет это) выяснять, почему это ШТАБ ПОДДЕРЖКИ ЕЛЬЦИНА и не пускают? И именно к Ельцину. Благодаря громкости меня подпустили к большим стеклянным дверям, за которые уже не пустили. Я продолжил громогласные выяснения и у дверей. А за дверями наблюдалась большая группа людей, в которой я углядел мэра Ермакова и потребовал от товарищей, чтобы они пустили меня к нему. Товарищи не пустили, но мэра подозвали к дверям, и Сергей Николаевич объяснил, что Президент будет встречаться с очень узким кругом руководителей области и с духовенством, но потом Президент спустится в фойе и встретится с корреспондентами, к которым разрешат присоединиться и нам, но это чуть позже. Однако, когда Президент вышел в фойе, нас все равно туда не пустили. На громкое возмущение прибежал здоровенный начальник президентской охраны и сказал, что, ради Бога, не надо шума, что пустят. И правда – пустили, правда, за спину уже выходящему из здания Президенту. Так что имею право заявлять, что я как заместитель начальника штаба поддержки Ельцина (начальником был народный депутат России Ким) сам, лично, персонально видел спину Президента России Бориса Николаевича Ельцина и наблюдал ее в течение примерно так тридцати полных секунд. У-Р-Р-Р-А!!! Причем не далее, как в двух метрах от себя! Правда, удалось просунуть сквозь охрану к Президенту Лялю Ганаеву с букетом цветов, которые она готовила для Президента России демократа Ельцина всю неделю до того и берегла их пуще глаза. Ляле удалось вручить цветы Президенту и от ульяновско-симбирских демократов сказать ему пару слов, а потом постоять с ним рядом несколько минут со слезами счастья на глазах. Честно говоря, заслужила Ляля это «Великое Счастье». И была счастлива (…)

Когда Президент уже уехал, толпа долго не расходилась, все еще под впечатлением от того, что сподобились увидеть Великого Демократа и всего-то в полутора десятках метров от себя, а не по телевизору. Автор этих строк, поглядев на ограниченный контингент в фойе, пробормотал что-то вроде «Слава КПСС!..». На это оказавшийся рядом подполковник милиции выразился примерно так: «Ах, что вы, сударь, какая КПСС? Разогнали ее всю давно». На что ваш автор с грустью отвечал: «Если бы всю, полковник. Только половину разогнали, только КП, а СС, – посмотрите – в фойе, видите – все на месте…» На что подполковник, хмыкнув, не ответил ничего.

Заключительной ноткой в этом празднике демократии для меня прозвучал вопрос известного корреспондента коммунистической газеты «Ульяновская правда» товарища Фаины Семеновны Вайнерман: «Счастливы ли вы, теперь, Вениамин Михайлович? (А она была на встрече с Президентом.) На это, естественно, я, сложив, как рекомендуют фотографы, губы для произнесения слова «с-ы-ы-р», чтобы изобразить улыбку, ответил: «Естесьи…» И пошел я, ветром гонимый, не хлебавший ни солоно, ни несолоно… домой, продолжать хлебать радиотелепередачи о торжестве справедливости и разгуле демократии. Нет, мы, конечно, не ждали, что Ельцин, приехав в Симбирск, будет со слезами на глазах трясти руки своим сторонникам, то бишь демократам, и прерывающимся от рыданий голосом говорить, как он нам всем благодарен, как он не забудет нас до гробовой доски и т.д. и т.п. Но что соберет он всех нас в каком-то большом зале и скажет нам пару теплых слов, и расскажет нам о том, что все трудности еще впереди, что теперь, мол, надо и работать, какое светлое-пресветлое будущее у России и у нас, мы все-таки были вправе. Увы…

Газета «Волжские новости», 1992 г.